Одиночество Дон Жуана

Легко догадаться, что, отправляясь на спектакль, публика не перечитывает пьесы классиков. Хотя в мозгах у мало-мальски образованных зрителей мелькает цепь ассоциаций. Мольер? Значит, комедия! «Дон Жуан»? Стало быть, про любовь. Ну, или что-нибудь этакое, с «клубничкой». На самом деле ничего подобного в спектакле нет! И Дон Жуан (Евгений Лапшин) – вовсе не соблазнительный красавец, против чар которого не может устоять ни одна женщина. И ситуации, в которые он попадает в своей неуемной погоне за наслаждениями, можно назвать комическими с большой натяжкой… Что же тогда тут есть? Очень стильное, напряженное интеллектуальное зрелище, вся суть которого сводится к поиску ответа на главный мировоззренческий вопрос: во что ты веришь? Ради чего живешь?

Похоже, размышлять «про любовь» молодому, успешному и обаятельному Роману Феодори вообще не интересно. Зато ему интересно, как человек противостоит (или поддается?) искушениям нашего прагматического века. Феодори сильно поджал фабулу пьесы, выделив в качестве ключевых несколько моментов, в которых все основные роли исполнил актер Андрей Ковзель. И исполнил блестяще.

Вот Дон Жуан чудом спасается в кораблекрушении. Неуклюжий, шепелявый, туповатый крестьянин Пьеро (Андрей Ковзель) помогает ему и его слуге Сганарелю (Артур Левченко) выбраться на сушу. И пока гости приводят себя в порядок, Пьеро ведет нескончаемый и застарелый спор со своей возлюбленной. Она (Мария Стринада) так же, как он, уродлива, шепелява, неуклюжа, но Пьеро ее искренне любит! Он косноязычно, и трогательно в своем косноязычии, пытается ей это объяснить. Но – ах! Она пленена Дон Жуаном. Несколько пассов – и из корявой дурнушки она превращается в блистательную красавицу. Замечательна в данном случае режиссерская находка, когда это превращение золушки в принцессу происходит при помощи простой театральной метафоры:

опускается неуклюже задранная юбка, туфельки обретают свое место на ногах, а не на шее и в прическе, пластика становится не гротескно-клоунской, а – нормально-женственной… Правда, зрителю не совсем ясно, чем так уж сумел покорить красавицу отнюдь не похожий на волшебного принца Дон Жуан, но, возможно, в этом и заключается еще одна фишка спектакля. Заглавный герой – отнюдь не красавец, не образчик мужского секс-апила, а вот поди ж ты – действует на женщин безотказно! В чем его секрет?

Пожалуй, лучшее место спектакля – сцена с нищим в лесу, которому Дон Жуан, в насмешку, сулит луидор. При одном условии: пусть тот немного побогохульствует, развлечет странствующую парочку. Слуга Сганарель, то и дело поносящий своего господина за его бесчинства, в данном случае не спорит: ну, в самом деле, что стоит немного побогохульствовать, за хорошие-то деньги?

Андрей Ковзель блистательно проводит этот эпизод. Скрюченный, покладистый, заранее благодарный, он сначала ошеломлен прозвучавшим предложением. Потом возмущен. Потом, когда его буквально придушивают крестом (этот атрибут христианства играет в спектакле Феодори весьма значимую роль: во многих сценах он существует как некая данность, но - переворачивается при дьявольских проделках Дон Жуана), нищий, кажется, готов сдаться. Глумливые насмешники засовывают луидор ему в рот. И надо видеть, с какой царственной небрежностью, с каким невысказанным высокомерием он выплевывает эту подачку прямо в лицо обидчикам. Честное слово, в эти секунды по коже пробирает мороз, и невыразимое чувство гордости за то, что ты тоже принадлежишь к этой породе – человек – охватывает тебя. Согласитесь, такого рода чувства не так уж часто посещают зрителя на современных спектаклях.

Холодноватая стильность, которая вообще присуща почерку режиссера Феодори (мы видели его спектакль по Дидро «Слуга и господин»), здесь тоже оказывает свое завораживающее действие. Вдруг черный круг над сценой, имитирующий стол с раскинутыми гадальными картами, оборачивается луной, сверкающей кратерами сквозь дымку тумана. Или – иконой с ликом Богородицы. А когда этот лик начинает мироточить (буквально – черная слеза скатывается из его глаза), мысли, звучащие со сцены, становятся особенно наглядными.

Впрочем, новый спектакль театра не обошелся и без недостатков. Нельзя назвать удачей роль Дон Жуана. Похоже, авторам спектакля так до конца и не стало ясно, кем же все-таки является этот тип. Ловцом наслаждений? Холодным циником, который «верит только в таблицу умножения»? Ловким манипулятором, кукловодом человеческих душ? Кажется, ни у актера, ни у режиссера нет внятного ответа на этот вопрос. Нет истории развития характера. И потому в сценах с Дон Жуаном самым сильным является лишь заключительный эпизод. Тот самый, когда Дон Жуан на грани помешательства, пытается вспомнить родную таблицу умножения, но уже и «дважды два» путаются в его сознании. И он, такой всегда уверенный в себе, оказывается в преисподней, которая страшна одним: тут никому нет до него не малейшего дела. Монтировщики разбирают декорации, озабоченные женщины-реквизиторы спешат куда-то по своим делам… Бесполезно взывать к человечеству, над которым глумливо просмеялся всю свою жизнь. Человечеству просто нет до тебя дела.