Эпоха вырождения

И все-таки – что ж это было?

Марина Цветаева

В пространстве «АктХаус» состоялась интересная премьера – пластический спектакль «Голубая кровь» Ксении Тернавской и ее команды, оригинально интерпретирующий горьковских «Дачников», вписанных в богатый культурный контекст.

Спектакль «Голубая кровь» независимой танцевальной компании «ОСОБЬ» (при поддержке студии современной хореографии «The Stage») – хореодрама, созданная по мотивам пьесы Максима Горького «Дачники», которой в уходящем году исполнилось 120 лет. В нынешнее время кажутся актуальными не столько её события, сколько характеры и настроения, недаром к произведению и сегодня обращаются драматические режиссеры. Не осталась в стороне и хореограф Ксения Тернавская, представившая свой оригинальный взгляд на жизнь людей, мнящих, будто в их жилах течет кровь другого цвета.

Впрочем, подчеркнутая аристократичность героев – акцент скорее режиссёрский, а не авторский. Тема социального неравенства звучит в пьесе приглушённо, тогда как в спектакле персонажи явно стоят на разных ступенях общественной лестницы. Горничные и камердинер вынуждены не только прислуживать господам, но и присматривать за ними, поскольку их поведение кажется откровенно неадекватным. Красавица хозяйка (Анастасия Кружилина) представлена буквально потерявшей человеческий облик женщиной: она появляется перед зрителями в телесного цвета белье, на четвереньках, подражая кошачьей пластике. На лице её играет безмятежная улыбка существа, не обременённого нравственностью, сознанием, ответственностью за что-либо. Да и зачем? Ведь даже одевается она не сама: чужие заботливые руки помогают ей облачиться в длинную белую юбку с разрезом, корсет и меховую горжетку. Животное, мягко обнимающее девичью шею, подчеркнуто напоминает о сути своей носительницы. Царственно раскинувшись на пластиковом «дачном» кресле, Анастасия Сергеевна (так она названа в постановке) властно смотрит в зал, ощущая собственную привилегированность как нечто само собой разумеющееся.

Остальные «дачники» не так дерзки, хотя и взнервлены. В них чувствуется натура, характерная не только для героев Горького, но и для персонажей прозы Бунина, драматургии немецкоязычных авторов эпохи «Fin de siècle», нечто сродни экспрессионистическим и символистским образам (так, облик главной героини вызывает в памяти картину Джованни Сегантини «Злые матери»). Этот ассоциативный ряд может быть расширен, но и указанные отсылки вполне вписываются в понятие «декаданс»: пожалуй, именно он – главное действующее лицо постановки. Возможно, не это определяет горьковскую пьесу, но перекличка смыслов несомненна, и подобные коннотации обогащают сценическую трактовку. Режиссёру удаётся подметить еще одну особенность драматургии автора: большое количество персонажей, всё время нелепо и нелогично, порой назойливо участвующих в происходящем. Раздражённый тон повествования – вот что роднит «Голубую кровь» с оригинальным произведением.

Что касается сюжетной линии, то абсурдистская танц-драма не иллюстрирует её впрямую, хотя в некоторых эпизодах узнается горьковский текст. Так, экспрессивный пластический полилог маленькой хрупкой Аристократки (Анастасия Задорина), такой трогательной в белой кружевной блузе, с тремя партнёрами напоминает надрывные объяснения трагической красавицы Юлии Сусловой с ее мужчинами. Герои, небрежно помахивая клюшками для гольфа, приступают к игре, то жестокой, то страстной, предметом в которой – слабая женщина. (Как не вспомнить цветаевских строк, написанных тоже в пору декаданса: «В том поединке своеволий / Кто, в чьей руке был только мяч?»). Удары сменяются поцелуями, но очевидное отсутствие гармонии в этой странной компании – тоже характерный мотив для драматургии автора: никто не понимает друг друга, все разобщены, хотя и тянется бесконечно разговор-спор, разговор-жалоба, разговор-плач. Завершается мизансцена тоже очень по-горьковски: нелепой истерикой участников, вдруг беспричинно рассорившихся вплоть до драки. Трагедия превращается в фарс, на который режиссёр вслед за писателем смотрит с усмешкой: один из персонажей внезапно издаёт характерный возглас, известный по китайским фильмам о единоборствах, и танец продолжается поединком в духе кунфу.

В часовом спектакле много таких страстных столкновений, «шума», споров, конфликтов, объяснений, ни одно из которых не разрешается ничем конструктивным. Всё потому, что внутренне слишком несовершенны сами герои, не вызывающие у постановщика сочувствия, хотя актёрски оправданные исполнителями. (Наряду с очень интересной хореографией, наполненной головокружительными поддержками и виртуозно воплощённой, не в ущерб основному жанру идёт драматическая линия, и танцовщики предстают настоящими артистами, отыгрывающими каждый свой образ). Они тронуты тлением, их время подходит к концу, и напрасны их столкновения, попытки разговора. Люди не слышат друг друга, не чувствуют, не понимают, да и не хотят чувствовать и понимать. Их поведение подчиняется инстинктам, и в финале они жадно накидываются на принесённое блюдо, рывком по-животному подползая к тарелке. Роскошную хозяйку вновь тяготит платье, и меховая горжетка на руках служанки выглядит благороднее своей недавней аристократической хозяйки.

Эпоха «конца века» оборачивается эпохой вырождения, а на смену ей явно должна прийти новая сила – более здоровая. Намёк на её появление – акцент на слугах, в финале застывающих в благородной картинной группе, позировкой напоминающей росписи Гирландайо. Вряд ли постановщик прибегает к этой аллюзии сознательно, но она существует, эффектным противопоставлением ренессанса декадансу завершая спектакль. Впрочем, здесь угадывается ещё один мотив – уже чеховский, не столь благостный: горничная, забравшая у хозяйки горжетку, готовится сама стать главой дома, как в «Трёх сёстрах» становилась ею мещанка Наташа. Сестёр было жаль (как почти всегда жаль не таких уж положительных героев Чехова), «дачников» – нет, и это еще одна точно подмеченная Ксенией Тернавской характеристика драматургии Горького. Этих выродившихся персонажей стоит держать в клетке и водить на поводке (недаром служанка придерживала одичавшую Анастасию Сергеевну за жемчужное колье). Они хоть и слабые, но буйные. Кто же придет им вслед?..

«Голубая кровь» – постановка очень стильная, выверенная, создающая узнаваемую атмосферу декаданса, но ею совсем не упивающаяся. Эстетика и интеллектуальное содержание танц-драмы органично сочетаются, рождая в синтезе нечто совершенно новое, особого жанра, смысла и средств выразительности. Хочется пожелать этому театральному артхаусному проекту развития и зрительского внимания – он этого заслуживает.

Дарья СЕМЁНОВА