Куда, зачем?

Спектакль Санкт-Петербургского Молодежного театра предлагает человечеству выход из тупиковой ситуации, созданной закомплексованным бездумным обществом: наше спасение – в молодом поколении людей, умеющих прислушиваться к себе и различать истинные и ложные ценности.

Премьера Молодежного театра на Фонтанке «Звериные истории» по пьесе американца Дона Нигро как нельзя лучше вписывается в репертуар, адресованный молодому зрителю. Компактный текст напоминает сценарий телевизионной психологической передачи, в доходчивой форме проповедующей идеи аутотренинга, визуализации желаний и техники достижения результата. Семен Спивак изобретательно воплощает на подмостках однотипную схематичную фабулу, состоящую из эпизодов с участием зверей, связанных общим псевдозначительным замыслом. Работа режиссера ощутимо сильнее материала, и этот диссонанс несколько снижает впечатление от спектакля, но для его целевой аудитории многие проблемы, поставленные в произведении, кажутся настоящим откровением. Шаблонные мысли не становятся свежее в умелой постановке (для этого недостаточно даже мастерства худрука «Молодежки»), но тревожат думающую часть публики подтекстом, возникающим в спектакле благодаря режиссерским вставкам, живой актерской игре и сквозной музыкальной теме, к финалу звучащей настоящим предостережением человечеству, сегодня живущему легко и непринужденно.

Так, как трио индюшек, рассуждающих о ценности высокой мечты для развития личности: наивный Боб (Ярослав Соколов) обожает кукурузные початки и втайне жаждет еще раз попробовать вафли, тогда как его рассудительный товарищ Джордж (Константин Дунаевский) отвергает вздорное прожектерство. Но оба индюка воплощают разумное начало на фоне романтичной Пенни (Алиса Варова), во сне и наяву видящей себя играющей на саксофоне. Птичка слабо представляет себе заветный инструмент, в пантомиме изображая игру на фортепиано или гитаре, не знает она и того, где его найти, а тем паче как овладеть музыкальным искусством, но эта нестыковка совершенно ее не смущает, ведь как величественна поэзия вдохновенной фантазии по сравнению с презренной прозой прагматического существования! «Я – индюшка с мечтой», – торжественно заявляет она, гордо и с осознанием собственной уникальности выходя в деревянную дверь, установленную художником Николаем Слободяником посреди почти пустой сцены. Ее собратья пожимают плечами и остаются сидеть на мусорном баке, в бесплодном ожидании кукурузы растрачивая бесценные мгновения жизни.

Следующим нравственным открытием Дона Нигро становится история двух попугаев: мизантроп Ричи (Сергей Яценюк) злобно накидывается на жизнерадостную дуру Пегги (Ирина Полянская), сыплющую затверженные бессмысленные фразы. Нет, высокоразвитый попугай не готов делить с ней кров, даже если товарка – единственная оставшаяся птица на земле! Смерть пичужки открывает ему глаза на величайшее заблуждение: оказывается, голос, разрывающий тишину даже трескучей глупой болтовней, лучше обрушившегося молчания, знаменующего одиночество. Примерно о том же твердит слегка слабоумный сурок (Александр Андреев), сочувствующий собрату, увиденному им в окне (недалекое животное не понимает, что глядится в собственное отражение). Следя за зверьком, повторяющим все движения героя, тот начинает злиться: уж не передразнивает ли его сурок №2? Неумение осознать себя оборачивается нервным срывом, и персонажа уводит все понимающий врач в белом халате.

Спектакль густо населен: на смену пытающемуся идентифицировать себя философствующему утконосу (Иван Мартынов), по неведению посещающему вечеринки бобров и мучительно желающему узнать, откладывает ли он яйца, приходит бурундук (Сергей Малахов), ощущающий превосходство своего трудолюбивого народа над остальной звериной массой, которую великолепным образом презирает. То ли дело полосатые зверьки-копатели, роющие замечательные лабиринты и старающиеся не думать о кровожадных ястребах (автор вкладывает в микросюжет аж две мысли: о расовой недоброжелательности и навязчивом состоянии вкупе с эскапизмом). Следом готовы поделиться опытом пожилая кошка (Екатерина Морачевская) и ее юная подруга Мэгги (Анастасия Тюнина). Первая ностальгически умиляется воспоминаниям о времени, когда она котенком бродила по дому, перемещаясь из комнаты в комнату: быть может, в этом и есть смысл жизни – менять места обитания, открывая что-то новое? Молодая энергичная кошечка сомневается в этом заключении. Подозрительна ей и любимая кошачья игра с ниткой: ведь движущийся конец – вовсе не мышка, как представляется пушистой хищнице, а хитрым движением всегда управляет человеческая рука. Так стоит ли поддаваться сладостному обману, если за ним стоит сила, сильнее всех кошек мира?

На жизненном пути животных всегда расставлены ловушки. Эффектная мышь (Эмилия Спивак) в алом облегающем платье утверждает прямо: желание – самая первая ловушка. Мизансцена решена как запись ток-шоу в студии: на стульях сидят зрители, послушно хлопающие в ладоши, завидев табличку «Аплодисменты», очаровательная рассказчица пародирует напористую развязную манеру телеведущих. Наглядным пособием для демонстрации опасности служат гигантские лязгающие челюсти, под удар которых покорно ложится зверушка, не могущая противостоять сырному соблазну, хотя она и осознает гибельность своих действий. Иллюстративная броскость эпизода, открывающего второй акт спектакля, несколько противоречит классическому построению постановки в первой половине и раздражает навязчивым сходством с экранной продукцией. Эффект усиливается следующей историей, в которой три глупые прелестные коровы, привезенные на бойню, убеждают себя, что в их существовании есть высший смысл, ибо люди о них заботятся. Обаятельные актрисы изображают современных одноклеточных обитательниц мегаполиса, успокаивающихся привычными средствами – селфи, которые они просят сделать зрителей первого ряда: процесс раздумий непосильно тяжел для бедняжек. Пародия опять-таки жесткая, излишне красочная и, возможно, даже несправедливая – особенно в том, что не столько обобщает ситуацию, сколько заигрывает с публикой.

Но самый социализированный персонаж спектакля – агрессивный бабуин (Петр Журавлев), призывающий истребить всех неправоверных, не верящих в великого синезадого бога и приписывающих ему создание параллельной эволюционной ветви – человечества. О, кощунство! Злобные припадки обезьяны напоминают поведение гостей некоторых телепередач, что тоже выглядит конъюнктурным и утомляющим приемом, призванным развеселить зрителей, но не заставить их задуматься. Благодарная интеллигентная публика Театра на Фонтанке сочувственно внимает происходящему, увлекаясь ложноактуальными психологическими идеями автора и радуясь яркой честной игре прекрасных артистов «Молодежки», но какая ее часть отторгает фальшь умозаключений американского драматурга, сказать сложно. Справедливости ради, Семен Спивак предлагает смотрящим совершенно другую мысль в качестве главной, но форма, ее обрамляющая, способствует скорее восприятию текстовых сентенций, нежели нравственных построений постановщика.

Меж тем, его идея декларируется в прологе, не имеющем отношения к пьесе Дона Нигро. Юные мальчики и девочки с вдохновенными чистыми лицами встречаются на пляже, весело ссорятся и застенчиво мирятся, играют в волейбол, получая наслаждение от незамысловатого физического действия, сопряженного с азартом достижения результата, приложения молодых сил и восприятием собственного возраста, когда нет невыполнимых целей. Мизансцена, красиво построенная и наполненная ясным человеческим смыслом, неизменным со временем, поэтически напоминает о том, что приходящее поколение способно справиться с ложными соблазнами и заблуждениями и построить новый мир, не опираясь на старый опыт (это рассуждение преподносится режиссером с естественной улыбкой). Но, мелькнув в пятиминутном эпизоде, юноши и девушки уносятся на периферию сознания, уступая место бесконечной веренице животных, твердящих искаженные частым употреблением истины, оказывающиеся лишь легковесными словами, не подкрепленными пониманием, изучением, тяжелым трудом. Вопросы, кто мы, откуда и куда идем волнуют лучших представителей человечества очень давно, но уровень ответов на них должен быть (и является!) неизмеримо выше, нежели это кажется современному драматургу, состряпавшему свой великолепный текст.

Из его творения трудно понять, действительно ли он взволнован регрессом и деградацией общества, по всем статьям проигравшего звериному вдумчивому племени, или переживают только застенчивые лемминги, становящиеся сквозным персонажем спектакля. Инициатором нарастающей тревоги выступает режиссер и его артисты, тогда как автор сыплет звонкими, но несостоятельными советами. Мечтательная индюшка может быть прочитана как символ дилетантизма, радостно предлагающего без подготовки заниматься любым нравящимся делом, желчный попугай предстает жертвой современного образования, внушающего ложное представление о себе как о специалисте всех наук, мнительного сурка и в самом деле хочется отправить в соответствующее заведение, ибо его проблемы очевидны даже не врачу, – и далее по списку.

Интересную мысль демонстрируют лишь не находящие себе места лемминги, да и то благодаря умелой режиссуре, выводящей на сцену сначала трех молчаливых зверьков, сосредоточенно бегущих в неизвестном направлении, а затем увеличивающей их число и вкладывающей в их уста реплики. Куда, зачем? Ведь мы действительно разобьемся, если не найдем ответы на эти вопросы. Могучая воля природы гонит животных к краю обрыва, а что движет людьми? Быть может, Дон Нигро полагает, что человечество в состоянии очнуться и подумать, но Семен Спивак сомневается в этом поверхностном оптимизме. Надежда только на тех, юных и чистых, кто еще не забыл, как играть в волейбол на песчаном пляже среди небрежно расставленных деревянных стульев и брошенных лежаков. Сверху, точно звезды, сияют лампочки, остроумно вкрученные в купола зонтов (очень красивое визуальное решение, к сожалению, таковым не является, ибо не решает ничего осмысленного; то же относится к алым надписям с обозначением эпизодов на заднике сцены), глядя на героев, не понимающих главного. Того, что, в согласии с проникновенным вокалом Бориса Гребенщикова, видней только Господу.

Музыкальное оформление спектакля, лаконично составленное Сергеем Патраманским из абсурдистской и тоже немного тревожной «Хару Мамбуру» и традиционно философской песни «Аквариума», вторит мыслям о нелинейности бытия, не могущей быть преодоленной и даже осознанной человеком без помощи высших сил. В премьере нет религиозного посыла – режиссер больше верит в несовершенное божье творение, прекрасное именно своей неидеальностью. Его мало волнуют и психологические изыскания драматурга, поскольку Семен Спивак гораздо лучше автора понимает природу людских страхов, комплексов и ошибок. Постановщик предлагает решение, а не трезвонит о проблемах социума с видом первооткрывателя. Насколько оправданы его догадки и предложения, судить не зрителю, – тут видней опять-таки другому. Главное, чтобы Он почаще взглядывал на свои создания, сосредоточенно бегущие в неизвестном направлении с неясными целями.

Дарья СЕМЁНОВА