Внимание к гражданину П.

Режиссер-постановщик – Олег Липовецкий, художник-постановщик – Леша Лобанов.

Надо сказать, авторы спектакля правильно сделали, заменив название легендарной эрдмановской пьесы другим. Во-первых, депрессивный суицидальный заголовок, как рассудили в театре, не столько привлечет, сколько отпугнет публику. Во-вторых, название «гражданин П.» (Подсекальников – главный герой пьесы, маленький человек, чья обида на мир возникает из-за куска недоеденной за обедом колбасы) прекрасно отражает и главную мысль, и стилистику пьесы. Мещанские страсти тут поминутно прикидываются «высокими помыслами», а понятная и столь извинительная обыденность, то и дело, чтобы выжить, должна мимикрировать под «гражданственный пафос».

Надо сказать, давно уже Прокопьевский театр не являл нам столь грандиозного зрелища. Признанный лидер Кузбасса по части спектаклей новой драмы, увенчанный престижными фестивальными наградами, театр этот, как никто другой, может похвастаться постановками малой формы: тут ему нет равных. Но спектакля такого масштаба (и по количеству персонажей, и по сценографии, и по глубине материала, и по степени его осмысления) я, горячо любящая Прокопьевский театр и неплохо знающая его репертуар, не припомню давно.

Олегу Липовецкому, на мой взгляд, удалось главное: запрещенную в течение всего советского времени пьесу Эрдмана (уморительно смешную, заметим) он поставил как страшную, на грани черного юмора, трагикомедию. Где временами волосы шевелятся на голове от ужаса, а смех – не утробный массовый хохот, а индивидуальные, осмысленные смешки то в одном, то в другом конце зала.  

Сцена большого зала вверху оголена до каменной кладки, а по мостику под самыми колосниками, подсвеченный сполохами красного огня, взад-вперед бродит боец с винтовкой. То ли тюремный вертухай, то ли солдат из кремлевской охраны… Помнится, Олег Липовецкий говорил, что нашел эскизы декорации к «Самоубийце», выполненные самим Мейерхольдом (мастер намеревался ставить эту пьесу), и взял в свой спектакль «цитаты из него». Не могу знать, что именно процитировали постановщики, но деревянная ступенчатая конструкция-трансформер, легко превращающаяся то в густонаселенную коммунальную квартиру, то в банкетный (а после и ритуальный) зал, изначально очень напоминает первый (деревянный) мавзолей Ленина.

Короче, политических аллюзий в сценографии полно. Полно их и в тексте пьесы. То и дело реплики героев сопровождаются понимающим «оживлением в зале»: настолько актуально, остро, по-сегодняшнему они звучат. Да и сама идея пьесы – личность твоя сама по себе никому не интересна, интересно, если тебя можно использовать как «кусок электората» в корыстных целях – актуальна как никогда. Вся окружающая жизнь побуждает обывателя Подсекальникова «стать героем», хотя героем ему быть совершенно не хочется. И трансформации, которые испытывает при этом насилии  маленький человек, сыграны актером Сергеем Жуйковым с поразительной точностью.

В этом спектакле вообще удивительно точный кастинг и замечательные актерские работы. Блестяще справляется со своей задачей Анатолий Коротицкий. Его персонаж Гранд-Скубик, «рупор интеллигенции», которую «все видят, но никто не слышит» - это трусливый и суетный демагог, привыкший таскать каштаны из огня чужими руками. Артистичный, мягкий, воспитанно-вежливый, он становится поистине злым гением бедного Семена Подсекальникова. В сердцах брошенная фраза о самоубийстве делает Подсекальникова заложником чужих интересов. И самый настойчивый и коварный тут – Гранд-Скубик. Ему важно иметь при себе «самоубитого Подсекальникова» как козырь в политической игре, и он умело пускает в ход все свое обаяние. Актер Коротицкий с его благородной наружностью и интеллигентными манерами представил нам выпуклый, живой, отнюдь не карикатурный образ.

Не менее выразителен Андрей Щербаков в роли Егорушки. Педерастические манеры, умение всегда оказываться в нужном месте в самый напряженный момент, рисуют нам узнаваемый тип «светского» молодого человека, непременный атрибут всякой модной тусовки. Крайне экспрессивны женские образы. Нонна Абрамян в дуэте с Андреем Жилиным и в трио с Юлией Филютович (дамочки увлечены одной идеей: чтобы Подсекальников «застрелился от неразделенной любви» к ним) играют остро-гротесково, взахлеб. Но яркие, жирные краски, надрывные интонации тут вполне оправданы. Именно на фоне этого всеобщего безумия по-настоящему искренними, живыми являются слова одного-единственного человека – самого Подсекальникова.

Удивительно, как Сергей Жуйков смог вжиться  в роль! Если вначале мы видим капризного домашнего деспота, срывающего на близких собственное неумение хоть как-то устроиться в жизни, то с развитием сюжета перед нами вырастает великая трагедия «маленького человека». Блистательно сыграна актером сцена «прощального банкета». Когда он обращается к великим мира сего с гневным монологом («Эй там, в Кремле! Колосс с колоссом говорит»), он – так кажется из зала – словно и впрямь вырастает до гигантских,  нечеловеческих размеров. И как съеживается, меняется в масштабе, когда осознает, что жить-то ему осталось, согласно уговору, несколько минут… Кстати, сцена постепенного опьянения Подсекальникова сделана в этом спектакле почти с физиологической достоверностью.

Мне не хочется говорить сейчас о недостатках спектакля (слишком затянутое начало, нелепое комикование актрис в первых сценах с колбасой и свечкой, чересчур усердно подчеркнуто присутствие «гоголевского начала» - то и дело повторяющиеся «немые сцены» становятся назойливым приемом). Хочется сказать о другом. Спектакль «Гражданин П.» - действительно нерядовое, яркое, значимое событие в жизни не только Прокопьевской драмы – всего Кузбасса. И грустно, что публика не оценивает его по достоинству. В антракте довольно многие ушли из зала. Понятно: спектакль идет почти три часа, а автобусы до жилого микрорайона после 20.00 почти не ходят. Понятно: спектакли, заявленные как комедия, но провоцирующие на серьезную умственную работу, наверное, утомительны для людей, пришедших поразвлечься…  И тем не менее. Грустно, когда явление театральной жизни, способное где-нибудь в столицах стать «гвоздем сезона», у нас тут воспринимается как нечто рядовое.