Новости культуры российских регионов
25 марта 2013
Поволжье

«Ракурс» показал «Измену» Серебренникова

Картина радует глаз красивой операторской работой и обнаженной Альбиной Джанабаевой.

Хоть Серебренников и говорил, что снимал фильм, основываясь на личном опыте, доверие к происходящему на экране исчезает с первых же сцен, в которых главная героиня, врач-кардиолог, сообщает пришедшему к ней незнакомому пациенту: «Мой муж изменяет мне с вашей женой». На таких вроде бы случайных, на деле — специальных, алогичных встречах строится весь фильм.

Замужняя женщина сообщает женатому мужчине, что их благоверные изменяют им, причем друг с другом, затем приводит массу доказательств. Далее несчастные рогоносцы повторяют путь обманутых супругов. Задействуя европейских актеров (Франциска Петри, Деян Лилич), Серебренников создает кино, которое кажется не очень умелым подражанием европейскому артхаусу с предсказуемыми сюжетными ходами.

Как еще одна картина об адюльтере «Измена» заставляет вспомнить снятого до нее «Любовника» Тодоровского, «Последнее танго в Париже» Бертолуччи, но сравнение с предшественниками оказывается не в пользу Серебренникова. Если Бертолуччи и Тодоровский сообщили пережитой супругом измене характер экзистенциальной трагедии, а Брандо и Янковский создали поистине глубокие образы обманутых, но и обреченных супругов, то у Серебренникова получается что-то среднее между мелодрамой, детективом и трагикомедией, а у Петри с Лиличем - эгоцентричные, малосимпатичные герои.

При всех недостатках фильм примечателен нагой Альбиной Джанабаевой (экс-солисткой поп-группы «ВИА Гра»), которая создает на экране само воплощение измены — сексуально привлекательное в пороке и дьявольски раздражающее в своем лицемерии. Интересной находкой фильма является мотив отражений и повторений, подчеркивающий невольное желание героев найти в другом хоть какое-то подобие утраченной «половинки». Вместе с тем мотив повторения у Серебренникова указывает на то, что адюльтер обрекает не только того, кто изменяет, но и того, кому изменяют, на дурную бесконечность повторяющихся мучений, круг которых может разомкнуть лишь смерть.