Как звучит Северная Венеция?

«Петербург встречает гостей в мундире, застегнутом на все пуговицы», - писал Белинский. Но задумывался ли он о том, кто носит этот мундир?

Открывала вечер фантазия «Ночь на Лысой горе» - живописание ведьминского шабаша, несколько неожиданное для музыкального приношения Северной Венеции. Впрочем, неакадемичность Мусоргского замечательно соответствует мистическому духу великого города, выстроенного по наилучшим лекалам классицизма. Изысканные «Вариации на тему рококо» еще одного знаменитого петербуржца, Петра Чайковского, последовавшего за тем, проиллюстрировали изящный стиль, модный как раз во времена активного строительства Санкт-Петербурга. Ролдугин играл прихотливо, свободно, и хрестоматийные вариации ожили, заиграли многоцветными оттенками интонаций и ритмов.

Услышали мы и Петербург двадцатого века – не туристический, пропущенный через душу романтика, предпочитающего не разъезжать в комфортабельных автобусах от музея к музею, но шагающего под пронизывающим ветром вдоль серой холодной Невы, подобно великим людям прошлого. Сольное «Lamento» памяти Леонида Якобсона, рассказывающее о трагической судьбе театрального хореографа – современная, между прочим, музыка Александра Кнайфеля – было вполне понятно искушенной публике.

Программа увенчалась блистательным, экзотическим «Испанским каприччио» Римского-Корсакова, для всего мира воплощающего самый дух музыкального академизма.