«Чистая музыка» - это скучно

Звезду оперной сцены часто называют «народной артисткой России» и «солисткой Большого театра». И то, и другое – неправда. Что, впрочем, ничуть не умаляет достоинств оперной дивы. Любовь Казарновская – это такая величина серьезной вокальной музыки, что ей достаточно имени собственного. Хотя и на сцене Большого, и на сцене Маринки, в Милане, Вене и Зальцбурге, Лондоне и Нью-Йорке звучал ее голос.

А еще любители музыки знают Любовь Казарновскую по многочисленным просветительским проектам: на телеканале «Культура» она ведет передачу «Романтика романса», была членом жюри проекта «Призрак оперы». С разговора о музыкальном просветительстве и началась наша беседа.

- Зачем оно вам надо?

- Знаете, на концертах классической музыки часто бывает так: люди выходят равнодушными. Ну, вот это понравилось, а это – меньше… Мне самой бывает скучно «слушать номера». Мне интересно, когда та или иная ария окружена своим информационным пространством, когда за каждым произведением встает какая-то история. Иногда – мистическая, иногда – курьезная. Мне нравится, когда слушатели лезут в справочники, в мемуары, чтобы узнать историю создания, историю звучания…Тогда слушание музыки сразу погружает человека в поле культуры.

Казарновская и в Кемерово устроила свой концерт, как увлекательный рассказ. Например, про  шаляпинскую «Блоху». Оказывается, первоначально эта песня была написана для женского голоса. Ученица Глинки, Дарья Леонова, собиралась в концертное турне и попросила Мусоргского написать для нее «какую-нибудь этакую штучку». Тот долго мучался, пока ему на глаза не попалась сцена из «Фауста» Гете «В погребке Ауэрбаха». Там служанка подглядывает в замочную скважину, как чудит Мефистофель и пересказывает увиденное товаркам. С хихиканьем, возгласами ужаса, а порой и откровенным воем. Вот так же – с клоунскими ужимками, с упоением «бабьего сплетничанья» спела Казарновская эту знаменитую арию.

Или – Вивальди. Нам всем этот композитор  представляется автором такой жеманной, клавесинной музыки. Казарновская исполнила арию «Кровь стынет в жилах». И по накалу трагизма, по глубине переживания это было так сильно и так страшно! Так не по-оперному всерьез…

- Правда? Мне тоже она ужасно нравится. Это ария из оперы «Фарначе» - забытой, заброшенной и случайно откопанной где-то в анналах библиотек ансамблем «Виртуозы Милана». Я прямо зашлась, когда ее услышала. Вивальди написал ее после смерти своего сына. Внебрачного сына. Ведь Вивальди был монахом, «рыжим падре», как его звали, ему не дозволялось иметь детей. И вот его единственный незаконный ребенок гибнет, и он говорит – «как агнец божий. Его кровь – на мне, изнутри и снаружи, она стынет в моих жилах».  Потом эту тему – та-та-ти-та – он использует в «Зиме» («Времена года»). Вот этот озноб, от которого нельзя согреться.

- Любовь Юрьевна, самое сильное впечатление от вашего пения –  переходы от «чистой оперы» к настоящему бабьему вою, к плачу. Когда непонятно: она еще поет или уже всерьез рыдает?

-  Совершенно верно, мне самой это больше всего нравится – тембральное интонирование  называется. Мой педагог Надежда Матвеевна Малышева-Виноградова (кстати, она и с Шаляпиным занималась, и с Ириной Архиповой) говорила, что у Федора Ивановича было необычайно много таких тембральных градаций. Он один звук мог в четырех-пяти красках исполнить. Первым из оперных певцов начал это делать. А «чистенькое», ровно-скучное пение мне неинтересно.

- Я хочу спросить: если вы на сцене от «высокой оперы» к «базарному крику» так легко переходите, то наверное есть и обратный процесс? Например, в семейном скандале…

- Вы знаете, у меня семейных скандалов с криками и плачем не бывает. Мне очень повезло с мужем – он мудрый человек, и когда я, со своим оперным темпераментом, завожусь, он просто отходит в сторону. Потом говорит: ну, успокоилась? Теперь смотри… Он умеет даже очень резкие вещи сказать в необидной форме.

Муж Любови Казарновской – Роберт Росцик, импресарио, они познакомились во время ее стажировки в Вене.

- А на каком языке вы разговариваете?

- По-русски, конечно! Он прекрасно знает язык, закончил Венский и Московский университет, славянское отделение…

- В одном из своих интервью вы как-то сказали «Если я столько лет существую в этой собачей, сволочной профессии…». Что – действительно «сволочная»?

- Сама по себе она прекрасна, но то, что стоит за ней – это кошмар. Сегодня оперный певец перестал быть тем «небожителем», которым являлся еще недавно. Сейчас тут – как в футболе – все решают деньги. Певцов продают, раскручивают как товар. Бешеный пиар зачастую создается вокруг имен, которые ничего особенного не представляют…

- Любовь Юрьевна, а что может сделать талант из провинции, чтобы пробиться к вершинам? Даже не так: что можно сделать, чтобы этот талант, пробившись наверх, остался в провинции, чтобы постепенно выравнивались условия столиц и периферии? Это возможно?

- Безусловно. Для решения этой задачи и создан общественный совет при президенте России.

- Механизм реального решения этой задачи вы видите?

- Да, и это не так сложно. Регулярно в провинцию должны приезжать с мастер-классами педагоги высочайшего уровня. Талант, обнаруживающий выдающиеся успехи, должен получать возможность трех-четырехмесячной стажировки за рубежом. В Италии, предположим, где он готовит за это время три-четыре оперные партии. А далее – все, попал в обойму. Но! При этом в контракте с ним должно четко прописываться условие: будь добр, несколько месяцев в году отработай на родине. Отдай долг. Так делается в США, в той же Италии – мировой опыт хорошо известен.

В репертуаре Любови Казарновской 50 оперных партий. Год назад она записала диск со всеми 103 романсами Чайковского, в том числе – написанными для баритона, меццо-сопрано, тенора. Это беспрецедентный случай в истории исполнительского искусства, и не случайно журнал «Граммофон» назвал этот диск лучшей записью года.

Когда-то со своим выдающимся педагогом, Надеждой Малышевой-Виноградовой, Любовь Казарновская подготовила концерт по произведениям Пушкина: она пела ВСЕ романсы, написанные на стихи поэта, от Глинки и Алябьева до Рахманинова, Гурилева, Римского-Корсакова, Свиридова…

Недавно ею подготовлена еще одна удивительная программа – цикл «Песни и пляски смерти» Мусоргского, который звучит обычно в мужском исполнении. Казарновская убеждена: спеть этот цикл «как надо» может только женщина, слишком много там чисто материнской боли.

- Обязательно привезу эту программу в Кемерово! Мне хочется, чтобы вы ее услышали.

- Любовь Юрьевна, сейчас модно составлять всякие списки: сто книг, которые надо знать образованному человеку, сто фильмов… Если бы вам предложили составить такой список для музыки, что бы вы туда включили?

- Обязательно – «Ромео и Джульетта» Чайковского, адажио из Пятой симфонии Малера – помните, оно звучит в фильме «Смерть в Венеции»? Нечеловеческая музыка! Конечно, «Евгений Онегин». Рихард Штраус, из оперы «Саломея» «Танец семи покрывал». Рахманинов, Второй концерт. «Времена года» Вивальди. И Сороковая симфония Моцарта. Это надо слушать с трех лет. Без этого жить нельзя! В школе «уроки слушания» должно ввести.