Последняя картина режиссера Хуциева «Невечерняя» может исчезнуть

На 41‑м ММКФ прошел вечер памяти Марлена Хуциева, после которого осталось только состояние тревоги. 27 апреля будет 40 дней, как не стало уникального режиссера. Вот и собрались те, кто работал с ним на его последней картине «Невечерняя», друзья и коллеги, чтобы посмотреть не только фильм о нем, но и его собственную незавершенную работу. Вспомнили о таком мистическом понятии, как «проклятие последнего фильма».

​Вместе посмотрели фильм «Хуциев. Мотор идет!» Петра Шепотинника, премьера которого состоялась три года назад в Локарно. Хуциеву там вручили «Золотого леопарда» за его выдающуюся кинокарьеру. Теперь картина воспринимается иначе, и многие ее кадры просто бесценны. Тогда, в Локарно, Хуциев назвал себя созерцателем, говорил о том, что никуда не торопится. И последний свой фильм снимал неспешно. Больше 10 лет. И, возможно, так бы и не снял, если бы текст о его мытарствах и отсутствии финансирования не прочитал в «МК» известный меценат и не помог бы, причем совершенно безвозмездно.

​Выступали оператор Геннадий Карюк — тоже выдающийся кинематографист, работавший на «Невечерней», потом — режиссер анимационного кино Юрий Норштейн. Говорили интересно и о важном, но Вадим Абдрашитов со свойственной ему решительностью предложил прекратить все воспоминания и посмотреть картину Хуциева, ради которой все и собрались в первую очередь. И тут пришлось изумиться многому. Прежде всего, нам показали не тот фильм, о котором Хуциев рассказывал, а сорокаминутную серию, которая в титрах называлась не «Невечерняя», а «Любимая моя жизнь». Объяснений получить не удалось. Кто-то говорил, что готовится четырехсерийный вариант, о котором многие хорошо знавшие Марлена Мартыновича люди ничего не слышали. За считаные дни до его ухода, когда мы с ним в течение двух часов разговаривали в больнице, а был он в добром здравии, Хуциев сказал, что первый фильм готов полностью, а над вторым надо еще поработать, наложить музыку. А теперь больно было смотреть на экран. Знакомые кадры с колыханием занавесок и молчаливыми проходами Льва Толстого и Чехова, которые многие из нас уже видели и от которых щемило в груди, обросли современной съемкой, снятой вблизи Дома кино и дома, где жил Хуциев. Он всегда умел совместить современную жизнь с тем, что было когда-то, но это он. Не каждому такое дано.

​Чехов в кадре произносит пророческие слова, рассуждает о том, что ждет человека после смерти: отнесут на кладбище, приедут домой и будут чай пить. То, что снято Хуциевым, и то, что мы видели прежде, говорило о том, что всех нас ждет грандиозный фильм. Но его надо завершить. Теперь уже невозможно понять, что сделал сам мастер, а что сделали за него, когда он заболел и периодически оказывался на больничной койке. Сын Марлена Мартыновича, указанный как соавтор сценария, режиссер по образованию (учился он вместе с Вадимом Абдрашитовым), был явно растерян и произнес сбивчивую речь: «Я вижу много недостатков. С какими-то можно справиться, с какими-то нельзя. Дело длилось очень долго. Много сомнений было. Кино — такое дело, что делать долго его не стоит. Но я необъективен или абсолютно объективен. Я вижу только недочеты и несовершенства». Он вспомнил, что его великий отец мечтал показать картину Юрскому и Норштейну.

​И тут с защитными речами выступили коллеги. Историк кино Наум Клейман был прав в том, что материал самоценен, каким бы ни был, поскольку это последняя работа выдающегося мастера: «Для меня этот фильм существует при всех своих несоразмерностях. Марлен Мартынович и сам есть ответ на спор между Чеховым и Толстым. Это подлинно хуциевский фильм». Клейман призвал поскорее выпустить на экран вторую серию. Норштейн тоже подтвердил, что в каждом кадре чувствуется Хуциев. По счастью, пока еще чувствуется. Но дело сейчас не в этом. Есть четырехчасовой материал, который можно собрать, не дробить и не подлаживаться под телеформат, и не сдавать в хранилище Госфильмофонда в виде рабочих материалов. Ведь есть еще друзья Хуциева, коллеги, которым он был как отец. И они готовы помочь. Конечно, сделать так, как мог бы это сделать Хуциев, уже нельзя, но что-то соразмерное сделать можно. Если же выпускать картину в том виде, в каком мы увидели, то тогда уж лучше пусть все останется как есть — незавершенная «Невечерняя». Ни у кого нет права губить то, на что ушло больше десятилетия. В воздухе витали разговоры про частные деньги. Но даны они были лично Хуциеву как дань уважения мастеру. Кино рождалось долго. Продюсеры менялись, и теперь совсем непонятно, кому принадлежат права на картину.

​Одно внушает надежду: картина Хуциева не останется бесхозной, потому что режиссеры с безупречной репутацией — Вадим Абдрашитов, Александр Прошкин и их товарищи — взяли на себя заботы о ней. На базе Гильдии кинорежиссеров, которую Хуциев возглавлял многие годы, организовали комиссию, которая и займется наследием мастера.