Новости культуры российских регионов
5 сентября 2013
Центр

Чудовищные находки

Фестиваль «Чернозём» открыл выставку Воронежского центра современного искусства.

«Бестиарий». Художники об ангелах и чудовищах». Предмет разговора, к которому приглашает выставка под таким названием, открывшая в помещении ВЦСИ на проспекте Революции, прозрачным не назовешь. А уж содержание экспозиции и вовсе отменяет спасительный принцип «без ста грамм – не разобраться»; тут и гораздо большие объемы горячительного  не помогут.

Эта, анонсировали кураторы,  выставка – об ангелах и чудовищах. Все те же кураторы, художники Илья Долгов и Николай Алексеев, постфактум констатировали: в процессе подготовки экспозиции  ангелы куда-то испарились – остались одни чудовища (думается, не случайно). Как в предметном аспекте, так и в смысле господствующей идеологии. Которую, если сильно постараться, можно принять к сведению.

Елка или турникет?

Необходима оговорка: при всей моей зрительской всеядности (если художник – действительно художник, со своей отчетливой системой, мне этого вполне достаточно; личные  пристрастия  – дело второе), современное искусство я воспринимаю скорее  как образ жизни автора, а как не художественную ценность. Безусловно, исключения – на поверхности: галерея «ХЛАМ», к примеру, неоднократно знакомила воронежцев с художниками, в исполнении которых современное искусство – высокопробный образец искусства вообще.  Как такового, безотносительно прилагательного – привязки   к эпохе (к примеру, москвичка Ирина Затуловская –  мастер, считаю, выдающийся). Но – если вести речь именно о мастерах.

На потоке  же современное искусство интересно как феномен мироощущения. При условии, что его обладатель способен к внятному и занимательному  изложению  своих взглядов  – в  силу образованности, эрудированности и так далее.

По-моему, в случае с «Бестиарием» только  такая постановка вопроса и уместна. Выставка, мягко говоря, спорная – в первую очередь, с позиций отбора экспонатов. Их совсем немного, что заставляет предположить наличие некого жесткого фильтра  для работ – почему именно они, а не какие-то другие, вошли в «Бестиарий»?..

 Сварная геометрическая  конструкция из стальных трубочек разных диаметров, соотнесенных друг с другом под разными же углами: типа, векторы чего-то, направленные куда-то. Смутно напоминает подставку под новогоднюю елку, затейливо мутировавшую  или побывавшую в автокатастрофе (подобно культовому деревцу, эта раскоряка установлена посреди зала). А может, сие есть покуроченный силами небесными турникет, соединившийся с  обломком аналогичной  «пропускной системы»?..

 Разночтения не то,  что возможны –  им несть числа. Потому-то  говорить в данном случае об искусстве не приходится. Оно – да, воспринимается и трактуется каждым человеком по-своему. Но безусловных критериев состоятельности,  художественного эквивалента рационального (или иррационального)  смысла произведения  никто не отменял…

Очередной указующий  кураторский жест: «Бестиарий» – проект, посвященный  мутациям и страхам. Социальным, политическим  и ментальным гибридам». Если так – может, объекты, выставленные нынче в ВЦСИ, по совокупности символизируют гибридизацию изобразительного искусства? Силами современных художников? 

Рефлексия, сэр!

 О чем вещает «Бестиарий»? Еще одна цитата (случай тот, когда без цитат – никуда): выставка – «о том, как танцуют кадриль во дворах хрущёвок. О том, как из-под земли прорастают чудовищные статуи в спальных районах Воронежа. О том, что мы все так любим и так боимся…»

Скульптура, живопись, графика, видео-арт, инсталляция, ассамбляж… Да не введет зрителя в заблуждение перечень жанров, традиционных для изобразительного искусства: ничего традиционного он не сулит. Разве что упомянутая кадриль вернет  вас к нормальной жизни; недаром у экрана, где она демонстрируется, две веселых посетительницы пустились в пляс. Радость узнавания, видимо: «что-то слышится родное». Чего не скажешь про прочие экспонаты.

«Всё это, – заявляют кураторы, – представляет собой рефлексию на присутствие фантастических существ в жизни людей…»

Рефлексию – да, отыскать на выставке труда не составит. Но, на мой взгляд, оформлена она должным (доказательным!) образом в разве что в скульптуре воронежца Ивана  Горшкова («Чудище из железа, бетона, найденной одежды»). И, может, в произведении краснодарской группировки ЗИП; релиз поясняет, что под этой решительной аббревиатурой скрываются «пять художников, реанимирующих постсоветское наследие как матрицы новых форм социального опыта». Лучше, впрочем, не вдумываться в сказанное: работа краснодарцев, исследующая глубину пространства с помощью живых и неживых сущностей, несколько понятней, чем  предлагаемая характеристика…

Поясняющая ремарка: «бестиарий» (от латинского bestia, «зверь») – не что иное, как  средневековый сборник зоологических статей с иллюстрациями, подробно описывающий  различных  животных в прозе и стихах. Главным образом – с аллегорическими и нравоучительными целями. Очень часто в бестиариях появлялись статьи, посвященные существам, которые нет  – таким, как  дракон, василиск, мантикора. Бестиарий учил рассуждать о вещах путём аналогий, что, в общем, близко художественному мышлению, оперирующему образами. Так что сама остановка воронежских кураторов на бестиарии как на древнейшей форме рассказа о мире легко объяснима.

Дело хозяйское

«Бестиарии мало могли поведать об устройстве живого мира, зато много – о страхах, желаниях, умалчиваниях своего времени. Люди придумывают чудовищ, сочиняют про них истории – с тем, чтобы описать мир, знаний о котором не хватает, – убежден Илья Долгов. – Чудовище может быть более точной характеристикой мира, чем его правильное, официальное описание.  Мы, решив создать современный бестиарий, включили в него  работы, как специально сделанные для этой выставки, так и отобранные в мастерских художников.   Каждая из них представляет некую глобальную ситуацию или особенность современного мира, о чем можно узнать из пояснений к работам…»

Это, собственно, и смущает больше всего: зачем самодостаточной работе пояснение? Будь она трижды современной? Произведение или действует на зрителя как образная (повествующая, вопрошающая и т.д.) единица, или нет;   подпорки в виде «пояснительных записок» тут не при делах. Объяснить  и интерпретировать можно все, что угодно, прикрываясь лукавым «я так вижу». Ну, видишь – и молодец! Дело хозяйское, выхода «в массы» не требующее…

А вот сами по себе сопроводительные тексты – те еще артефакты.

«Таус Махачева наносит хной на лицо  традиционные орнаменты этносов из разных частей мира – Африки, Азии, Нового света. Слой за слоем, пока не получается плотная паутина линий, а затем и немногие оставшиеся участки закрашиваются. Выходит черная маска, черное лицо. После смывания на коже еще долго остается красный след, цветовой ожог. 

Художник, как пустой субъект, чистая доска, принимает на себя череду признаков чужих этнических идентичностей. И в результате оказывается уже не пустым, а опустошенным. Перед нами выжженная пустыня…», – расшифровывает Илья Долгов творчество (не самое, замечу, мутное) автора из Махачкалы. И напрашивается на комплимент; с кругозором, воображением и свободой волеизъявления  у куратора  – порядок. Чем и утешимся.

По случайному совпадению  накануне написания этого материала знакомый предложил прочесть толковую  статью о современном искусстве.  Там, кроме прочих полезных вещей, приведена ссылка на один кулуарный диалог. Смысл: Леня Тишков (самобытный московский автор), говорит один собеседник другому, не может считаться современным художником. Потому что умеет рисовать…