«Укрощение строптивой» Вильяма Шекспира или «Приручение строптивой» Аркадия Застырца; которая из комедий предложена воронежским театралам стараниями кольцовцев, любимых не одним поколением зрителей? Знаю, что в разнородном стане последних к консенсусу пока не пришли – уж очень необычный, непривычный для местных подмостков спектакль вышел на люди.
Так или иначе, подчеркнем главное: на Большой сцене отреставрированного драмтеатра состоялся первый премьерный показ. Постановка художественного руководителя Владимира Петрова – дань театру современному, интеллектуальному, чурающемуся канонов. Видимо, с ориентацией на эти позиции драматургом, удостоившимся режиссерского внимания, стал весьма раскованный поэт и переводчик из Екатеринбурга Аркадий Застырец, которого тамошняя пресса окрестила «уральским Шекспиром».
Траектории Фортуны
Видевшие воронежский спектакль соглашаются: Шекспир там есть. Но Застырца – больше; это касается не сюжета, а, прежде всего, стилистики пьесы. Точнее – интерпретации шекспировского шедевра. Не то, чтобы вольной, но – подчеркнуто творческой. Адаптированной к реалиям 21-го века.
Уральский автор насытил свое произведение не только многочисленными цитатами из классиков, переродившимися в устоявшиеся (и даже крылатые) выражения. Но и – фигурами речи, имеющими хождение в наши дни. Такой прием сделал текст великого англичанина менее академичным и более подвижным. Настолько подвижным, что порой спектакль балансирует, что называется, на грани фола: кажется, персонаж вот-вот пустится во все тяжкие – и сорвется с его уст неотрепетированное словцо из разряда непечатных…
Внешняя сторона дела – яркая, броская и, в общем, подчеркнуто эффектная. Узнав из программки, что декорации произведены в московских мастерских ВХУТЕМАСа, я укрепилась в предположении, что момент визуальной эффектности постановки – принципиальный. В пользу такой версии говорит, кроме всего прочего, наличие на сцене громадных голов-бюстов неких обезличенных личностей, простите за масло масляное. По ходу спектакля они весьма результативно – чисто механически – перемещаются с заднего плана на первый и наоборот. Многозначительные, при всей простоте и даже примитивности, «телодвижения» идолов символизируют, надо думать, непредсказуемые траектории-ходы слепой Фортуны, прочерчивающие судьбоносный вектор – направление пути для простого смертного. Независимо от возможностей этой «пешки» во плоти и, тем паче, желания; примерно в таком же ключе работает идея спектакля в целом.
С учетом того, что нам предложен театр в театре (одни герои наблюдают, подобно обычным зрителям, за приключениями других), данная доля условности – люди гипсовые с живыми вперемежку – нисколько не предосудительна. Другое дело, что четкого обоснования именно такого существования на сцене «голов» не прочитывается: почему их, скажем, три? А не четыре? Не пять?..
Что было, что будет
Показалась определяющей – в плане общего впечатления – динамика происходящего: спектакль, идущий более трех часов, смотрится как одноактный балет. Правда, легкости и грации большинству актеров явно не хватает; хочется верить, что – пока. Без сомнения, режиссер отработал, что называется, «до мизинца» каждое сценическое движение каждого персонажа. Но почему-то то, что должно восприниматься заразительной, отчасти опереточной импровизацией (к примеру, «выкрутасы» пьяного бомжа), выглядит натужным пережимом: как раз с такого «акцента» начинается спектакль.
Заметно разнообразят палитру костюмы персонажей: их эклектика, в которую нет смысла вдумываться, вполне адекватна пьесе Застырца. Порадовала и демонстрация технических возможностей обновленного театра: в спектакле использованы разные уровни сцены и ее увеличившееся, в сравнении с прежним, пространство. Великолепно световое оформление, действительно ультрасовременное. Качественно «сработал» звук; разве что речь Грумио (Антон Тимофеев) раздражала (как и персонаж в целом) невнятицей. Да и просто плохо «долетала» даже до партера.
Закончу тем, с чего начала: очевидно, что оценки премьеры будут полярными. Мне же спешить с ними не хочется, настаивая лишь на том, что режиссер Петров обладает собственным сложившимся почерком. И каким бы дружным хором не ностальгировали мы по «старой драме», это обстоятельство – плюс. А никак не минус: что было – то прошло. Будет то, что будет.